Уроки глобального кризиса: мораль и этика как факторы экономики

        Представления о морали и этике снова «входят в моду». C экрана телевизора порой вспоминают о гражданственности даже те, от кого этого можно было бы ожидать меньше всего.

Складывается впечатление, что волна отрицания всех и вся разворачивается на сто восемьдесят градусов. Признаки налицо; пусть они малозаметны, но при желании их вполне можно идентифицировать.

Возникает естественный вопрос – с чем мы имеем дело? Со стихией, с усталостью народов от собственной моральной вседозволенности или с процессом, вектор которого задан в неизвестных широкой общественности организациях?

Этот вопрос не праздный: если речь идет о стихии, то кто знает, до чего может дойти новый Савонарола, отстаивающий чистоту этических норм, и взлетевший наверх на волне всеобщего разочарования. Если речь идет о работе политтехнологов, состоящих на неизвестно чьей службе, то – тоже ничего хорошего, ибо человеку свойственно ошибаться. Страховка от неожиданностей может быть только одна – понимание сущности наблюдаемого явления, и потому данная статья имеет право на существование.

Начать придется несколько издалека, с обстоятельства, которое почти очевидно для многих, но почему-то не получило широкой известности.

      Говоря несколько утрированно, и мораль, и этика (как неформальные институции) являются важнейшими факторами экономики любого сообщества людей. Показать это проще всего на примерах, хорошо известных из недавнего прошлого. В условиях заметной криминализации общества и понижения взаимного доверия людей в целом резко увеличились многочисленные побочные затраты, которых не было в более спокойные времена. Рестораны и кафе пришлось серьезно охранять, т.е. нести расходы, необходимости в которых не возникло бы при условии, что заведение находится в городе, сплошь населенном законопослушными гражданами. В офисах фирм и частных домов по всему СНГ тоже прочно обосновалась многочисленная охрана, которая отнюдь не является бесплатной.

Примеры частные, но они отлично демонстрирует общую тенденцию. Любая защита стоит изрядных денег, и чем больше потенциальных угроз со стороны прочих членов сообщества, тем выше побочные расходы любого отдельного его представителя. Выражаясь языком экономических теорий, стоимость транзакций резко возрастает в обществе, члены которого не имеют внутренней сдерживающей мотивации или просто не слишком доверяют друг другу. Для наглядности подумайте о том, сколько сделок не состоялось в СНГ на протяжении последних десятилетий только потому, что партнеры – часто обоснованно – подозревали друг друга в мошенничестве, и вы получите некоторое представление о том, как этика может влиять на деловую активность.

Впрочем, сказанное представляет собой только вершину айсберга; в действительности потери сообщества, лишенного этических норм, гораздо выше. В таком сообществе ни одна организация не сможет функционировать нормально. Представьте себе некую «контору», руководители которой искренне рассматривают и свои кресла, и своих подчиненных только как источник сиюминутной прибыли. Такое вполне может произойти – и произошло – как только сформировалась коррупционная или недальновидная (неустойчивая) прослойка руководителей, для которых представления об этике – не более чем пустой звук. Очевидно, что в указанной «конторе» подчиненные будут думать о деле, т.е. декларируемых целях организации, в последнюю очередь. Они будут или удовлетворять сиюминутные интересы вышестоящих, или тратить энергию и силы на защиту от произвола (вместо того, чтобы заниматься реальными целями организации). Эффективность функционирования такой организации упадет до нуля, что и можно видеть в настоящее время на примерах, с которыми заведомо сталкивался едва ли не каждый.

В реальности дела обстоят еще хуже, чем можно представить из приведенного примера. В сознании и общества, и его руководителей, отчего-то укоренилась мысль, что с явлениями, подобными описанному выше, можно бороться, ТОЛЬКО издав правильные законы и выработав грамотную организационную структуру (т.е. бюрократическими методами). Дурацкое убеждение, знаете ли, ибо еще Вергилий задавал вполне обоснованный вопрос – кто будет сторожить самих сторожей?

Недавняя история со всей убедительностью показывает, что просто закон и формальные инструкции – недостаточная защита от коррупции. Особенно масштабно это проявляется, когда коррупционеры прошли этап самоорганизации, т.е. сформировали руководящую прослойку со своей «антиэтикой» и «антиморалью». Два последних термина подразумевают существование некоторого образа мыслей и действий, который позволяет коррумпированным бюрократам распознавать «своего» и отторгать любого, кто может помешать наживе. Доказать сказанное можно в двух словах: если поставить одних коррупционеров следить за другими, то они очень быстро найдут общий язык, и вся громоздкая бюрократическая структура только будет увеличивать непроизводительные затраты общества.

Напротив, этику сложно внедрить, еще сложнее контролировать, но зато это наименее затратный способ обеспечения стабильности и надежности функционирования любой организации, а также государства в целом.

Резюмируем: сообщество, составленное из самых хитрых и изощренных мошенников, неизбежно проиграет своему антиподу, так как будет нести непосильное бремя расходов на защиту от самого себя. Честные люди в подавляющем большинстве случаев проигрывают мошеннику в столкновении один на один, но имеют все шансы на прямо противоположный исход, если вырабатывают соответствующие механизмы коллективной защиты на уровне государства, или что весьма важно для дальнейшего, на уровне некоторой стихийно возникающей структуры. Такие структуры приобретают выраженное конкурентное преимущество, и на их основе вполне может сформировать то, что Л.Н.Гумилев называл «консорциями» - группами людей, объединенных общей судьбой и способных сформировать ядро нарождающегося этноса. Сходный механизм, по идее, можно использовать и осознанно, если, конечно, поставить себе задачу вернуть в общество этические нормы.

Упомянутый механизм неоднократно проявлял себя на протяжении всей истории человечества. Высокообразованные и утонченные язычники Древнего Рима, получившие по наследству одну из самых совершенных законодательных систем мира, великолепный чиновничий аппарат и грамотно организованную армию, безнадежно проиграли малограмотным христианам раннего периода. Проиграли и демографически, и экономически. Одни грызлись между собой, не чураясь самых грязных интриг, другие действовали упорно и предельно слаженно, подчиняясь своим вождям. Христианину нельзя лгать – это оттуда, их тех времен. Обстоятельство известное всем, но почему-то мало кто задумывается, что мораль и этика – серьезные факторы экономики, а против нее бороться не в силах никто.

Отсюда можно сделать парадоксальный, но, как будет ясно из дальнейшего вполне обоснованный вывод – нет ничего более эффективного экономически, чем некая высокая идея, «высший смысл бытия», разделяемый и признаваемый членами отдельного сообщества людей.

Таким «смыслом» на протяжении сотен лет была религия. Протестантская этика и протестантская мораль, налагающая на человека исключительно серьезные ограничения и в быту, и в области деловой активности, продемонстрировала свою эффективность весьма наглядным способом – Соединенными Штатами Америки. Конечно, здесь необходимы уточнения, ибо то, что называется моралью, разные люди воспринимают по-разному. Далее будем понимать под этим термином совокупность разделяемых членами сообщества норм, которые рассматриваются ими как обязательные без внешнего принуждения. «Один хороший парень не говорит другому хорошему парню того, что хороший парень должен знать сам». Определение далеко от общепринятого, но здесь рассматривается преимущественно экономический аспект, являющийся, впрочем, главнейшим. Протестант, полностью разделяющий каноны своей морали, мог спокойно пристрелить индейца; поступок, конечно, можно трактовать как аморальный, но это никак не мешало означенным протестантам построить собственную эффективную систему. Мораль и этика в широком смысле – средства обеспечения устойчивости функционирования конкретного сообщества, которому часто нет никакого дела до чужаков.

Вернемся к экономической роли религии, как способа организации сообщества – вероятно, теперь нет необходимости доказывать, что она существует. Подавляющее большинство людей, увы, не в состоянии воспринимать рациональные доводы, особенно, если таковые требуют некоторого умственного усилия. Значительно проще внедрить в сознание миф; для этого по существу, требуется только многократное повторение. С точки зрения экономики абсолютно не важно – верна или нет исходная посылка, лежит в могиле нетленный святой или муляж его скелета, сама плачет икона или приложил руку инок. Важно, что существует нечто, дающее обоснование для существования этики и придающее морали силу категорического требования.

Но… старые мифы не работают, а новых не придумали, и вряд ли экономически значимые мифы могут возникнуть в ближайшем будущем. То тот, то другой коллектив ученых периодически пытается пробить финансирование на разработку «национальной идеи» или чего-то аналогичного. Вспыхивают и затухают как научные, так и политические дебаты. Их участники даже иногда получают ффинансирование а вот результатов не видно. Скептицизм вошел в плоть и кровь большинства людей, парадоксальным образом сочетаясь с доверчивостью, о чем, при желании, может поведать любой астролог.

В принципе, во всем этом нет ровным счетом ничего удивительного. Развитие и отдельных сообществ и человечества в целом описывается законами диалектики, монополии на которую у марксистов нет. Ранее существовавшие платформы для формирования этики перестали удовлетворять запросам экономики и, как следствие, тихо умирают. Новых пока не возникло, и это тоже не удивительно. Вектор развития общества долгие годы задавала наука (или концепции, под нее старательно маскировавшиеся, т.н. научный коммунизм и пр.), отсюда возникает вполне определенное противоречие. Иррациональную высшую идею легко разрушит привитый Новым временем и наукой скептицизм, рациональная, как правило, оказывается неработоспособной, ибо для ее восприятия надо заставить работать всерьез мозги большого количества людей сразу. Насколько это тяжело, вам скажет любой преподаватель вуза.

За неимением гербовой бумаги, пишут, как известно, на простой. Обратите внимание: одна из основных декларируемых ценностей любой современной демократии – благосостояние граждан. В развитии собственных идей человечество опустилось до примитива, исчерпав возможные ресурсы, выработанные всеми мыслителями прошлых эпох. Слово «примитив» не преувеличение, поскольку благосостояние не может быть высшей ценностью, не может быть консолидирующей идеей, на базе которой общество сможет выработать новую этику и мораль взамен ушедшей в небытие. Сообщество сытых обезьян рано или поздно переругается вдрызг, просто потому, что ни одна из них не будет видеть хоть как-то обоснованной необходимости делиться едой и самками с соседом.

Получается презабавный парадокс: чтобы обеспечить означенное благосостояние для всех сразу, нужна некая высшая идея, которая заставляет отдельного человека отказываться от именно этого благосостояния в пользу чего-то другого, причем это что-то заведомо не может иметь материальной природы. Пожалуй, это и есть основной урок современного системного кризиса; человечество поставило во главу угла материальные факторы, забыв, что основа глобальной экономики, по существу, имеет далеко не только материалистическую природу. Ее основа, как и полагается по законам диалектики, дуалистична (двойственна). Факторы, дуальные материальным, и формирующие с ними неразрывную связь в полном соответствии с законом единства и борьбы противоположностей, лежат в области идей. То есть там, где проходит граница между собственно человеком и говорящей макакой. Глобальная экономика, де-факто отрицая все, что не имеет материалистической основы, и мобилизовав под демократические лозунги добрую половину человечества, уподобилась скорпиону, который ужалил себя сам. (Разумеется, это далеко не единственный признак глобального кризиса, но его вполне можно рассматривать как основной, точнее как глубинную причину, породившую все его остальные проявления.)

Это не критика; все прекрасно понимают, что руководство стран ядра мировой экономической системы воздвигло жертвенники Мамону просто от безысходности. Если нельзя объяснить, зачем нужно что-то делать, проще спросить – жрать хочешь? Все остальные идеи себя исчерпали. Разумеется, малограмотного кандидата в террористы пока еще можно уговорить изобразить из себя живую бомбу, но этот способ заведомо не годится, скажем, для развития нанотехнологии. Понятие «Родина» в условиях глобализации и возникновения теснейших связей между элитами отдельных государств также теряет мобилизующую способность (только законченный дурак поверит лидеру националистов у которого дети учатся где-нибудь в Оксфорде, а сам он – на всякий случай – обзавелся парочкой иностранных паспортов). Вот именно, умные люди не поверят, а идиоты сегодня не нужны никому, кроме других идиотов: национализм, как показывает история последних двух десятилетий, может активизировать только тех, кто настроен на разрушение, а в условиях глобального кризиса требуются созидатели. Как следствие, вопли националистов могут только углубить кризисные явления, но они никак не в силах обеспечить рывка вперед, в котором остро нуждается человечество, развитие которого давно приобрело экспансионистский характер и которому позарез необходимо проникнуть на новые неосвоенные рынки. Для доказательства этого тезиса достаточно привести только один аргумент – возможности подавляющего большинства национальных государств в отношении преодоления глобальных кризисных явлений остаются весьма ограниченными. Они могут смягчить его проявления, но не в состоянии искоренить его причины – это практически невозможно из-за сформировавшихся разветвленных связей между странами.

Идей, носящих иррациональный характер, и способных сплотить общество, причем так, что отдельные его члены будут отказывать себе в очень и очень многом ради высшей цели, в распоряжении правящих кругов планеты де-факто не осталось. Подчеркнем еще раз – сплотить нужно тех, кто реально в силах обеспечить рывок вперед, то есть людей, для которых скептицизм давно стал основой мировосприятия. Индивидов, искренне воспринимающих догматы религии или националистические лозунги как этическую основу каждодневного поведения, конечно, осталось достаточно много, но уровень их образованности, что очевидно, не позволяет решать задачи, которые ставит глобальный кризис. Утверждение, по-видимому, не нуждается в развернутом доказательстве, так как ключевым словом в нем является «искренне». Формальная приверженность той или иной конфессии не играет экономической роли в рассматриваемом здесь отношении.

Подчеркнем, это никоим образом не попытка обвинить представителей ни одной из конфессий в невежестве, это просто констатация факта. Уровень образованности, отвечающий современным потребностям, непременно подразумевает скептицизм именно как часть мировосприятия – иначе человек просто останется «слегка грамотным». Ну а дальше все ясно: человек с привитым образованием скептицизмом, вполне возможно и будет верить в то, во что верили его родители, но религиозные представления как основа каждодневных проявлений этических норм окажутся расшатанными необратимо. Такой индивид с легкостью сам для себя найдет доводы, почему лично ему необязательно следовать древним установлениям (особенно при необходимости). Притом, что он будет по-прежнему полностью согласен с этими установлениями, особенно в части того, что им должны следовать другие. В конце концов, неужели современные коррупционеры никогда не зажигали свечек перед иконами? Или ни один из них ни разу не был в мечети?

Резюмируем: коренной вопрос современности звучит так:

Может ли этика иметь под собой рациональную основу?

На первый, второй и даже третий взгляд – однозначно нет! Как индивида убедить, что надо чем-то жертвовать, если кроме как пожрать-выпить-купить у него нет иных ценностей, и он прекрасно понимает, что в могилу не забрать ничего?

Вспомните, СССР поставил масштабный эксперимент, провозгласив в качестве высших ценностей справедливость и равенство (не будем вдаваться в детали, они общеизвестны). На бумаге, как водится, все выглядело просто замечательно, достаточно напомнить, что под красные знамена вставали образованнейшие люди того времени. Идеи казались настолько привлекательными, что понадобилось угробить десятки миллионов людей, чтобы понять: основоположники марксизма просто-напросто совершили ошибку сугубо методологического характера. Это, как ни удивительно, сегодня можно доказать в двух словах.

Ни справедливость, ни равенство (как и «благосостояние»), ни нечто подобное не формируют и не могут сформировать высшей идеи и высшего смысла. По существу, это – просто выработанные человечеством инструменты, реализующие высший смысл (или кажущийся таковым, что с точки зрения экономики не имеет значения), оптимальным образом.

Всего одна иллюстрация: роман о капитане Бладе; по сюжету пираты делят добычу и начинают ссориться, когда дележ был несправедливым. Наверно, с точки зрения ограбленных несправедливым был сам факт захвата добычи. По большому счету, понятие справедливости – компонента этики (хотя и не обязательная), равно как и понятие равенства. Этика у каждого сообщества своя, и справедливость своя. Это, подчеркнем еще раз – инструменты, которые нужны для чего-то еще. Сами по себе они останутся невостребованными и работать не будут (что опять-таки много раз показывала история).

Это и есть суть методологической ошибки, которую совершили основоположники марксизма. Они, говоря упрощенно, перепутали цель и средство. Средство не может быть целью, а если и может, то очень ненадолго. «Купить молоток, чтобы купить молоток» или «купить молоток, чтобы забивать гвозди», разница есть, не правда ли?

Законы макроэкономики суровы и не ведают снисхождения. Последняя по времени – судорожная – попытка реализовать общество, построенное на искусственно созданном высшем смысле, закончилась грандиозным фиаско. Хватило трех поколений, чтобы народы СССР инстинктивно поняли, чем цель отличается от средства, и начали заурядный передел собственности. Здесь трудно удержаться, чтобы не вспомнить анекдот времен горбачевской  перестройки – новая картина в «Третьяковке»: Аркадий Гайдар убивает своего внука. Наверно, сложно вообразить себе лучшую иллюстрацию к процессу быстрого (сменилось всего два поколения) размывания идеи, которая претендует на статус высшего смысла, но не обладает таковым на самом деле.

Однако, в критические моменты, на переломе истории, человечество всегда находило выход из самых безнадежных ситуаций. Нечто подобное происходит в настоящее время. Современная нанотехнология – при всем скептицизме ее критиков –подходит к рубежу, за которым просматривается некий качественный скачок, к которому постепенно подходит цивилизация.

В общей биологии есть такое понятие – «эволюционное изобретение». Упрощенно говоря, определенная разновидность животных отращивает у себя некий орган, который позволяет лучше приспособиться к окружающей среде. Как только появляются его зачатки, дальше эволюция данного вида протекает скачком; те, кто приобретает данный орган в наиболее полноценном виде, быстро вытесняют всех остальных.

Однако, орган (например, клыки) – еще не все, лиса учит лисят охотиться и т.д. и т.п. Для выживания вида – с некоторого уровня развития – передача информации также становится жизненно необходимой. Продолжая этот логический ряд, остается подчеркнуть, что человечество пришло к фантастически эффективному эволюционному изобретению, придумав письменность – способ передачи информации без прямого контакта и довело его до возможности передачи сведений на расстоянии. Изобрело, по меркам биологической эволюции совсем недавно, все каких-то три тысячи лет назад, и тут же бешеными темпами рвануло неизвестно куда. Предпосылки для эволюционного скачка налицо и … он еще только начинается.

Уже сегодня точно известно, что надо сделать, чтобы обеспечить индивида еще сотней-другой лет жизни. Вопросы, на которые может ответить нанотехнология, четко сформулированы, а дальше – дело времени, финансовых вложений и профессионализма исполнителей. Возможность накапливать информацию тысячелетиями не может не привести к переходу из количества в качество, что следует из самых общих положений философии. Сказанному имеются и вполне конкретные доказательства, однако с методологической точки зрения здесь они не нужны. Задача поставлена и, следовательно, она будет решена.

Вопрос об эволюционном скачке сейчас старательно замалчивается, так как его обсуждение мало кому выгодно, а еще большим просто неприятно. Сложно возглашать привычные лозунги, когда вся национальная, религиозная и прочая идентичность дотоле более или менее покорных подданных тут же обращается в прах, потому что ждет нас всех за порогом эволюционного скачка можно только гадать. В таких условиях, только последний дурак (или просто плохо информированный человек) станет мечтать о гипотетических гуриях, когда нечто вроде бессмертия, обеспечиваемого вполне реальным нанотехнологическим рывком, может попасть в руки в обмен на самые обычные баксы.

К вопросу об этике и морали все это имеет самое непосредственное отношение. Нас, человечество, ждут глобальные катаклизмы и что-то вроде глобальной же перестройки. Вопрос в том, как именно она пойдет – управляемо или же стихийно. Существует вполне прогнозируемый вариант, при котором индивиды, вышедшие – с помощью нанотехнологических средств – за пределы традиционного круга бытия, противопоставят себя остальным. Очевидно, что в такой ситуации и те, и другие драться будут отчаянно. Первым будет что терять, вторых замучает обычная зависть.

Второй вариант – жесткое управление эволюционными процессами. Здесь важнее всего отметить, что затея будет обречена на провал, если во главу угла окажутся поставленными одни только соображения материалистической экономики. Формулировка консолидирующей идеи, придание бытию человека некоего высшего смысла, сейчас важны как никогда.

Ответ на возникающие вопросы, как это часто бывало в истории, кроется в самом вызове. По разбросанным по всему миру лабораториям, по университетским аудиториям и кабинетам тех, кто еще как-то пытается воздействовать на процессы, грозящими стать неуправляемыми, сейчас проходит линия фронтира. Человечество – в лице тех, кто не потерял способность видеть дальше собственного носа – готовится к грандиозному рывку вперед. К рывку, который еще насколько лет назад мог бы быть разве только фабулой научно-фантастических романов, но уже приобретает все очертания реальности. Двести дет жизни индивида, т.е. то, что нанотехнология может сделать уже завтра, сами по себе в состоянии кардинально поменять геополитическую ситуацию, если не геополитическую карту мира в целом. Одно это – достаточная причина для столкновений и катаклизмов, и страшно подумать о том, что может случиться, когда нанотехнология реализует остальные свои возможности… если не принять мер заранее и понять, что же именно происходит на самом деле.

Фронтир всегда сам формировал и мораль, и этику: «дурные люди на Северах не выживают». Его существование, следовательно, может само по себе служить мощнейшим фактором для выработки новой морально-этической парадигмы, но… линия фронтира сейчас слишком мало наглядна, в отличие от всего того, что имело место в прошлом. В самом деле, общественному сознанию как-то очень трудно сопоставить тихую заурядную лабораторию с ледяными торосами Клондайка, джунглями Амазонии или чем-то иным неизведанным, куда в прошлом был направлен рывок.

Отсюда, как это не показалось бы странным, вытекает возможность реализации очень простого способа вернуть глобальной экономике ее нематериальную основу. Для этого достаточно обозначить сам факт существования линии фронтира, о котором говорилось выше. Для этого хватит нескольких процентов от тех мощностей, которыми располагает современная политтехнология. Результат гарантированно не заставит себя ждать. Всегда были, остались и сейчас люди, которым просто скучно и противно вращаться в унылом круге представлений пожрать-выпить-купить. Сейчас они рассеяны по миру и не представляют реальной силы; тон задают их антиподы, всеми силами пытающиеся доказать, что смысл человеческого существования – это не более чем красивая жизнь, яхты, пляжи, доступные фотомодели.

В глубине души, живущие «красивой жизнью» сами понимают, что это – не более чем мираж, фантом[1]. Любому из них очень страшно умирать, особенно оглядываясь на полное отсутствие смысла во всем сделанном в их никчемной квазижизни. Только этой ремарки достаточно, чтобы понять – такая идеология исполнена деструктивного цинизма, и при малейшем натиске не устоит. Поэтому «конкистадоров» достаточно собрать и внятно поставить задачу. Этика, как структурирующий фактор, в данных условиях вернется в экономику автоматически, причем заменой высшего смысла и высшей идеи на первых порах вполне может служить бедовый клич – «вперед, даже если за нашими спинами разверзнется ад!» Еще Сирилл Паркинсон писал, что такой метод отбора сторонников обладает непреодолимой притягательной силой, особенно для тех, кого действительно стоит вербовать. Иные прочие, те, кто был востребован в спокойные времена, составляя костяк любого государства и основу его стабильности сегодня – практически бесполезны: цивилизация трещит под ударами ею же и порожденных стихий, грозящих стать неконтролируемыми.

На этом пути, конечно, возникнут сложности, но они по большей части надуманны, точнее проистекают из существования бюрократии. Человек, являющийся бюрократом по духу, всегда будет ненавидеть «конкистадора», а «конкистадор» искренне презирать бюрократа, так было, так есть и так будет. Несколько утрируя, это просто существа разной породы. Подчеркнем, никто и не думает утверждать, что «бюрократы» лучше «конкистадоров» или наоборот, как глупо говорить, что холерик в чем-то превосходит сангвиника. Обе упомянутые разновидности существ появились в ходе многовековой эволюции, и взаимно дополняют друг друга, в полном соответствии с уже упоминавшимся выше законом единства и борьбы противоположностей. Без особой натяжки можно сказать, что «бюрократы» и менеджеры олицетворяют материальную сторону основы глобальной экономики, а «конкистадоры» - ту, что основывается на неких «высших смыслах». Контрразведчики и разведчики говорят, что для по-настоящему профессиональной работы существуют только три стимула: из авантюризма, за очень большие деньги и за идею. Последний вариант рассматривается как самый надежный. Кому-то это может показаться смешным, но цивилизация держится на романтиках в ничуть не меньшей степени, чем на менеджерах.

Нужны и те, и другие, а неприятности начинаются, когда нарушается баланс; как известно, все хорошо в меру, а «презрение к диалектике не остается безнаказанным».

Сейчас в мире – устоявшемся, более или менее спокойном и боящемся любых катаклизмов, – тон задают «управленцы», а ситуацию в целом лучше всего отражает советское слово «перегиб». Такое положение дел было оправдано на протяжении достаточно долгого исторического периода, но… менеджер может сохранить и преумножить, но не в силах создать нечто новое сам. В этом и состоит еще одна причина, по которой представления о вызовах, с которыми сталкивается современная цивилизация, и фронтире как инструмента преодоления кризиса, подвергаются замалчиванию. Международная управленческая элита, формировавшая на ставшими устаревшими принципах, обоснованно видит в них реальную угрозу своему благополучию.

Однако, угрозы, о которых говорилось выше, настолько реальны, что руководители мирового сообщества, возможно, найдут в себе силы перестроиться и понять, что старые инструменты пора отправлять на переплавку. Впрочем, уже и сейчас видно: мировые лидеры осознали, что одних романтиков рассеяли, других благополучно истребили, как тех бизонов в Америке и теперь пытаются восстанавливать поголовье; кто не верит – наберите в поисковике слово «Сколково». Заповедники строят… охранять, кажется, собираются… разве только в Красную Книгу занести не озаботились. Смех смехом, но Россия действительно меняет федеральное законодательство (!) под один (!) инновационный центр. Меняет вынужденно, как бюрократия вынужденно перешагнула через самое себя, стоя на краю пропасти, когда осуществлялся советский атомный проект или его аналог – Манхэттенский. (Успех ведомства Л.П.Берии был обусловлен во многом тем, что оно обладало полномочиями и возможностями рвать бюрократические связи и в ускоренном темпе ломать сопротивление управленцев, что и проделало на практике.)

Но это уже история, важно подумать о том, что действительно можно и нужно сделать в ближайшее время, не особенно полагаясь на заповедники. Это необходимо, особенно для стран СНГ, где слова «этическая основа», как правило, в лучшем случае вызывают равнодушно-отстраненный отклик – «утопия…». Утопия или нет, но другого выхода не существует. Всех, одновременно и сразу, разумеется, перековать не удастся. Однако есть исторические примеры, показывающие, что это и не нужно.

Орден иезуитов, по крайней мере, на первых этапах своего существования, строился как образовательная организация и поэтому в итоге смог противостоять Реформации – было, кому это сделать. Примерно то же самое проделал и Петр Великий, фактически создавший новое сообщество личностей, отринувших старую мораль и подчиняющуюся новым правилам. Причем эта общность была создана едва ли не в первую очередь за счет образования. Эту мысль можно развить, но наверно, ясно и так: одно из главных направлений, на которых необходимо сосредоточить борьбу с коррупцией – это высшая школа.

Вернуть представления об этике, прежде всего, нужно туда. Там, и только там можно мобилизовать тех, кто будет действовать на новом фронтире, защищая, без преувеличения, цивилизацию в целом. Собственно это и будет ответом университета на новые вызовы в глобализирующемся мире. Ставку делать больше почти что и не кого; остальные отравлены бюрократической рутиной, откатами, мастерством подковерной борьбы и прочее, прочее, прочее… Но мобилизовать молодые кадры не удастся, если они будут видеть преподавателей, хладнокровно берущих взятки или просто откровенно халтурящих на занятиях. За прохвостами не пойдет никто, и их нужно убрать. Немедленно. Потому, что времени уже почти и нет, о чем, например, по отношению к ситуации в Казахстане, не так давно писала «Деловая неделя» (Нет времени! Отставание Казахстана в научно-техническом развитии становится необратимым, ДН, 30 апреля  2010г. № 17  (895))

Ясно, что сказать «убрать» легко, и крайне сложно это сделать, ибо далеко не всем ясно, как отделить зерна от плевел. Очевидно, что полицейские методы решительно ничего не дадут. Пока соответствующие организации разберутся с шаткой доказательной базой, пока дела будут переданы по инстанциям, время окажется безнадежно упущенным, и, что хуже, коррупционная система благополучно самовосстановится.

Остается только один вариант – кардинальная трансформация. Сейчас тон в образовании и науке задают так называемые «организаторы», люди, способные в силу тех или иных причин «решать вопросы», пробивать финансирование и т.д. и т.п. Вполне возможно, что среди них есть честные индивиды. Но сам факт такой постановки вопроса однозначно приводит к появлению питательной среды для коррупции. Для доказательства этого достаточно привести только один аргумент чисто психологического свойства. Поставьте себя на место «организатора», которые попал в высокое научное кресло, но который понимает, что он во многом – если не во всем - уступает настоящим ученым. Комплекс неполноценности такому бедолаге гарантирован с вероятностью в 99%. Как вы думаете, что он, болезный, с таким комплексом будет делать – просто по законам психологии? Правильно, самоутверждаться. Будет с пеной у рта доказывать, что организационная сторона научной деятельности важнее любых идей, будет самодурствовать и в итоге … да воровать, если его не сдерживает чья-то железная рука, начнет в итоге! Просто чтобы показать этим умникам, что он чего-то добился в этой жизни (все те же машины-дачи-фотомодели), а они со всей своей образованностью так и ходят в драных тапочках.

Хорошо, если «организаторы» отбалансированы настоящими учеными (как это и предусматривается концепцией «сдержек и противовесов»), но если в руководстве остались они одни? Тушите свет.

Не остается ничего другого как качнуть маятник в обратную сторону – избавить науку от «ее организаторов». Всех и сразу. И нечего бояться, что при этом останутся одни высоколобые, отстраненные от земной суеты и неприспособленные к реальной жизни. Процент «организаторов науки» все равно останется достаточно большим, так как это – существа хитрые, опытные и приспособившиеся к любым реорганизациям… баланс будет соблюден, не беспокойтесь.

Такой подход – заведомо не утопия. Пример среды, которая сформировала собственные этических норм на рациональной основе (и в целом придерживалась) из истории известен. Это – московская и петербургская профессура начала 20-го века. И заметьте: указанная система не распалась сама, ее уничтожили; более того, эта система продемонстрировала изрядную устойчивость, сохранив многие свои черты в не слишком благоприятной обстановке. «Рассеянный профессор» - это из тех времен. Человек, обращающий очень мало внимания на окружающий мир потому, что намного более увлечен своим делом. Это уже немало, это пусть и недостаточная, но все же основа для формирования этики на рациональной основе (недостаточная потому, что такую этику заведомо нельзя распространить на все общество, но такой человек не станет красть, потому что это ему просто неинтересно). Сейчас ситуация, конечно, прямо противоположная. Как говорил герой фильма «Прохиндиада» (это еще только 80-е годы!): «в наше время рассеянный человек не станет профессором». Этот пример важен не только потому, что внедрение этических норм в высшую школу обеспечит последующую их проработку, но и потому, что обществу в целом значительно проще переформатировать отдельную свою подсистему, чем самого себе целиком.

Разумеется, в первую очередь реформированию должны подлежать звенья, отвечающие за управление наукой и образованием. Впрочем, «реформирование» – здесь не слишком удачное слово, так как разного рода реорганизаций уже было очень много, и ни одна из них не дала желаемого результата. Ключевой термин, по-видимому, должен звучать так – дебюрократизация, когда первичным становится не документ, а конкретная личность, обладающая соответствующими качествами. Сегодня учреждения образования и науки генерируют не идеи, а бумажные потоки, в которых легко ориентируются «организаторы». При таких объемах бумаги бюрократические игры заведомо будут подменять собой решение действительно насущных проблем.

Если этого не сделать… в принципе, конечно, не произойдет ничего особенного, все пойдет своим чередом, точно так же, как это повторялось много раз в прошлые эпохи. Социумы и этносы, терявшие системообразующую этику, исчезали с этой планеты, иногда в кровавых войнах, иногда – тихо и незаметно. Исчезали, подчеркнем, не из-за вмешательства наказующих потусторонних сил, а по чисто экономическим причинам, так как теряли серьезное конкурентное преимущество. Что-то другое придет на смену и этому укладу, что – неизвестно, но с полной уверенностью можно прогнозировать, что при неконтролируемом развитии событий потери (экономические, людские и все прочие) будут огромны. Как и это уже было не раз.

Альтернатива – контролируемая эволюция, основанная на четком анализе и понимании ее законов, так сказать «эволюционный скачок малой кровью». Только при этом надо твердо помнить, что законы развития любой системы объективны, и не зависят от чьих-то желаний, предпочтений и умонастроений. «Эволюционный скачок малой кровью» – это не значит, что стоит пытаться переориентировать вектор развития, цепляясь за отжившие национальные, религиозные и прочие догмы. В действительности разумный вариант имеется только один – проложить максимально удобный и безлопастный маршрут по тем дебрям, по которым все равно придется идти, причем идти именно туда куда ведут объективные законы развития.

Базой для этого может быть только этика, в первую очередь, внедренная в те структуры, которые отвечают за прокладку удобного и безопасного маршрута – в науку и высшую школу. Они же должны получить осознанный социальный заказ на разработку способов и методик дальнейшего внедрения этических норм в общество. Прежде чем что-то делать, надо озаботиться соответствующим инструментарием.

Задача этих инструментов двойственна. С одной стороны, деятельность научных организаций обязана носить прикладной характер. Кто-то должен обеспечивать реализацию тех самых двухсот лет средней продолжительности жизни индивида, о котором говорилось выше (в перспективе прослеживаются и более масштабные задачи). С другой стороны, и это является ничуть не менее важным, кто-то должен отвечать за генерацию новых «смыслов». Эти задачи теснейшим образом связаны друг с другом, а, следовательно, пора говорить о том, что между естествознанием и философией не должно быть той пропасти, которая существует сегодня.

В заключение сформулируем основные положения статьи отдельно.

1. Основа экономики и отдельного социума, и человечества в целом имеет дуальную природу. С одной стороны она сугубо материальна, с другой – базируется на некоем комплексе идей, который, в свою очередь, служит основой для этики (и других неформальных институций), т.е. системообразующих факторов, обеспечивающих устойчивое функционирование системы и минимизацию затрат на выполнение контрольных функций.

2. Адекватность указанного комплекса идей (т.е. степень их соответствия действительности) экономического значения не имеет, важна приверженность подавляющего большинства членов сообщества системообразующим воззрениям, хотя бы и в упрощенной форме. 

3. В своем развитии любая идея, достаточно масштабная для того, чтобы стать системообразующей по крайней мере для отдельного сообщества, проходит две стадии. На первой консолидирующую роль для сообщества играет сама эта идея, на второй – ее отрицание.

4. Новейшее время отвечало этапу отрицания ранее существовавших фундаментальный идей. Это позволяло обеспечить консолидацию общества на определенных этапах его развития; сейчас потенциал отрицания исчерпан, что и является глубинной причиной глобального кризиса.

5. Макроэкономический потенциал иррациональных идей сегодня также исчерпан. Требуется осуществить прорыв на новые рынки, для чего необходима консолидация наиболее квалифицированной части общества, для которой характерен выраженный скептицизм.

6. Главной задачей современного этапа является поиск рациональной основы этики, генерация соответствующих смыслов. Как следствие, одним из основных инструментов противодействия глобальному кризису явление возвращение этических норм в высшую школу и институции, отвечающие за научно-техническое развитие, в первую очередь, в соответствующие управленческие структуры.

---

[1] Об этом не только написаны книги, но и даже сняты фильмы и сериалы. Проблема в том, что они не предлагают ничего взамен, будем надеяться, что данная статья поможет восполнить пробел.